Спектаклем "Зобеида" по театральной сказке Карло Гоцци режиссер Олег Долин открывает не только новую сценическую площадку - но и новую театральную эстетику для молодых артистов РАМТа. Техничные и скоростные, как танцоры чечетки, они актуализируют комедию дель арте в день сегодняшний и в метре от Театральной площади создают площадной театр. Правда, шумный фарс, свобода и легкость к финалу тоже окажутся масками.

Ловкость рук, скорость переодевания, чудища из крафтовой бумаги, шкатулки с невидимыми пружинками - волшебство, радость театра. Все, что в т.н. реалистическом, психологическом, подражательном (о эта вечная туманность терминов!) театре кажется лишь фокусом и вызывает в лучшем случае недоумение, а то и жалость, здесь работает - и восхищает. Отдаться сказке, где все без прикрас и в открытую: увертки и ужимки, несуразности и нелепости, старые байки и ситуативные шутки.

Именно праздник - а как иначе назвать действо, зрители которого постоянно испытывают радостный подъем чувств? Это неостановимый поток изобретательности и остроумия.

Здесь нет четвертой стены, актеры на расстоянии вытянутой руки и обращаются непосредственно к зрителям. Возникает некое смешение энергетических потоков, какая-то легчайшая непосредственность общения и "соучастия". И веселья, конечно, это же комедия, несмотря на то что несчастная Зобеида хоть и спаслась, но осталась без любви. В поэтическом тексте XVIII века то и дело мелькают по-хорошему "дурацкие" анекдоты и шутки с отсылками к нашим российским реалиям. Актеры мастерски обыгрывают любую непредвиденную ситуацию, будь то звук мотоцикла с Большой Дмитровки, пара упавших капель дождя или непослушные застежки костюма. Не снижая темпа с начала и до конца спектакля, они играют с явным удовольствием и азартом. Это настроение мгновенно передается залу и не отпускает даже после окончания действия.

В "Зобеиде" Олега Долина много выдумки, озорства, сарказма, черного юмора, грусти. А еще - острых, словно только что отточенные карандаши, актерских работ, режиссерской смелости и уверенности в своих силах, упоительных взаимоотношений художника с пространством и той свободы, что идет от детального, глубочайшего знания эпохи, в которую играют в этом спектакле.

Ловкость рук, скорость переодевания, чудища из крафтовой бумаги, шкатулки с невидимыми пружинками - волшебство, радость театра. Все, что в т.н. реалистическом, психологическом, подражательном (о эта вечная туманность терминов!) театре кажется лишь фокусом и вызывает в лучшем случае недоумение, а то и жалость, здесь работает - и восхищает. Отдаться сказке, где все без прикрас и в открытую: увертки и ужимки, несуразности и нелепости, старые байки и ситуативные шутки.

Этот "бедный" и одновременно избыточный, площадной и сложный театр под темнеющим небом возвращает человеческое измерение городу, который, кажется, уже успел забыть, что такое дворовые посиделки и роскошь общения.

Волшебство уличного театра незамысловато и весело: костюмы кажутся повидавшими виды, вместо огромной сцены две наспех сбитые деревянные доски, переодевание на глазах зрителя и ремарки "пока актер переодевается, я прочитаю вам стишок" создают ощущение балагана. Но какое же счастье быть его зрителем. За эту пару часов пространство маленького дворика наполняется магией, а мы становимся свидетелями настоящего живого театра.

Малоизвестная пьеса Карло Гоцци "Зобеида" - идеальная модель, чтобы поговорить о проблемах сегодняшних, но сделать это смеясь, почти топая ногами от восторга и наслаждаясь упоительной атмосферой чистой условности.

Долин рассказывает притчу о торжестве добра над злом, вольно использует стилистику дель арте, насыщая ее весельем, обогащая иронией исторической дистанции, размыкая в современность.