Российский академический
Молодежный театр
+7 (495) 692-00-69 (касса)
Театральная пл., д. 2
Горе от ума: под колесами судьбы
В Российском академическом молодежном театре (РАМТ) прошла премьера спектакля "Горе от ума". Честно говоря, когда я шел на спектакль, я сомневался, можно ли вдохнуть жизнь в въевшийся в память со школьной скамьи текст Александра Грибоедова. "Горе от ума" - один из краеугольных камней нашей культуры. В голове любого школяра как гвозди сидят образы Молчалина, Фамусова, Чацкого. Само собой, вместе с их единственно верной интерпретацией. В любом другом случае - "двойка", как же может быть иначе?
Сразу скажу, режиссеру Алексею БОРОДИНУ удалось удивить. В его прочтении "Горе от ума" обрело глубину Марианской впадины. Мы привыкли думать, что Фамусов - тупой консерватор и резонер, Молчалин - услужливый карьерист, Чацкий - трибун и голос просвещения. Как бы не так.
Со школьной скамьи я задавался вопросом, что такого нашла Софья в Молчалине? Неужели юной леди из хорошей семьи нравился услужливый и прилизанный молодой человек, готовый "угождать всем людям без изъятья"? Но в исполнении Даниила ШПЕРЛИНГА Молчалин стал другим. Он стал классическим "плохим парнем", за услужливостью которого таится идеология. Сознательный подонок - о, это образ! Герой Шперлинга не туп и не угодлив. Нет, он умный и сознательный гад. Молчалин - достойный соперник Чацкого, быть может, даже превосходящий его. А что нашла в нем Софья? "Плохие парни" - лучшие друзья девушек. Превосходное перевертывание классического школьного образа.
А Фамусов… Мне казалось сначала, что "Горе от ума" будет спектаклем о судьбе Фамусова. Исполняющий эту роль Алексей ВЕЕЛКИН играет почтенного отца семейства. Тупой консерватор? Нет, пожалуй - сам Чацкий в зрелые годы. Выросший в чинах, остепенившийся и сознательно увлекшийся бытом. В школе говорят, что Фамусову ничего не нужно, кроме чтения календарей да посещения светских мероприятий - крестин, похорон, еще и свадеб. Но на сцене я вижу человека, который отдается этому ритуалу с рвением японского императора, которому Конституция вменяет в обязанность "осуществление церемониала". Что делать? - спрашивал Розанов. Как что делать - летом варить варенья, зимой его есть, - отвечал философ. Фамусов - "отец семейства" в римском смысле слова. Бытовой ритуал - это и есть то, для чего существует семья. А семья - сверхценность. Она выше консерватизма, выше резонерства, выше тупости, московских бабушек. Забота о ближних, поддержание семейного очага, забота о замужестве и счастье "взрослой дочери" - все это делает образ Фамусова не тупым, а трогательным.
Наконец, Чацкий. С ним еще сложнее. На Максиме КЕРИНЕ лежит тяжкий груз - произнесение обличительных монологов Чацкого. Их много, на них держится спектакль. Трудно хоть на шаг отступить от запрограммированной роли. Но и Чацкий в спектакле Бородина не тот, кем кажется. Принято считать, что это просто небогатый, не служащий, романтически настроенный дворянин.
Александр Пушкин писал: "В комедии "Горе от ума" кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями.
Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека - с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми".
Позволю себе поправить "солнце русской поэзии". Молчалин говорит:
Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,
Из Петербурга воротясь,
С министрами про вашу связь,
Потом разрыв.
Вот она, тайна Чацкого. Он упал с вершин власти. Представим, что Чацкий - не глуп. Представим, что это изгнанник, наподобие Сперанского. Великого реформатора тоже сослали в глушь, под надзор. Как бы он вел себя, будь свободнее от опеки? Да так же, как Чацкий! Язвил бы, проповедовал просвещение и обличал нравы.
Школьнику-читателю кажется, что Чацкий взирает на московское общество снизу вверх. Богатые, знатные, чиновные московские "бояре" недосягаемы для этого "без пяти минут разночинца" с то ли 300, то ли 400 крепостных душ. Но код Чацкого не в этом. Это человек круга Грибоедова, значит и Пушкина. А если Пушкина - значит и Жуковского. А последний был воспитателем будущего Александра Второго, близким другом царской семьи.
Если сослать Чацкого "в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов", если снизить и исказить его образ, то получится Хлестаков. Чацкий имел связи с министрами. Хлестаков про них только врал. Но если поднять Чацкого вверх, ко двору, то получится, быть может, сам Грибоедов. Грибоедов - и есть Чацкий в его наивысшем развитии. В исполнении Максима Керина Чацкого, выражаясь современным сленгом, "прет", он язвит и разит молниями своего остроумия окружающих. Но это лишь потому, что он в социальном смысле спустился слишком низко. На балу московским бабушкам ему и впрямь не о чем говорить.
Отдельно хочется отметить, что "Горе от ума" звучит как актуальный памфлет. Авторам спектакля удалось избежать пошлости и прямых политических намеков. Никто не пародирует Ленина, не пытается говорить в стиле Жириновского, изображать акцент Сталина.
Но зал взрывается аплодисментами, когда Чацкий произносит:
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве,
Написано 200 лет назад - а как будто вчера. Зритель видит в "Горе от ума" массу намеков на текущие события. Но тем хуже для событий - со сцены ведь звучит канонический текст, вечно юная сатира нравов "времен очаковских и покоренья Крыма".
Но стержень, вокруг которого вертится действие - это не сатира. Это, пожалуй, карета. Отличная находка народного художника России Станислава БЕНЕДИКТОВА, в фирменном стиле сделавшего декорации частью спектакля, столь же важной и соразмерной, как актерская игра.
Все знают, что Чацкому в конце пьесы должны подать карету. Так вот, она на сцене с самого начала. Когда я увидел ее, подумал, что она подобна знаменитому чеховскому ружью, которое висит на стене, но должно выстрелить в последнем акте.
Карета - не только ружье. Это портал, через который появляются на сцене герои фамусовского бала. Здесь, конечно, вспоминается камин на балу Воланда из "Мастера и Маргариты". Герои выходят из кареты, а потом покидают сцену - опять заходя в карету.
Пространство расширяется - кажется, будто каретой является вся сцена, весь зрительный зал, весь мир. Покинуть ее не так-то просто. Да и возможно ли человеку?
Да, карета - отличная метафора. Карета как жизнь, как судьба, как рок. Она становится еще одним участником пьесы. От нее ожидаешь смертельного выстрела в сердце Чацкого. Но карета безмолвствует, просто ждет, как могила. Ты можешь уйти от Софьи, от Фамусова, от московских бабушек. Ты можешь плюнуть в Молчалина. Но сможешь ли ты не заказать карету? Молчишь, читатель…
Чацкий смог. Авторы избежали ожидавшейся банальности - герой не садится в карету. Он просто уходит по белой лестнице вверх. А внизу, у кареты, у разбитого корыта, остаются Фамусов и Софья.
Спектакль завершается, долго не смолкают аплодисменты. Когда же зрители начинают расходиться, из-за сцены раздается ликующий клич артистов. "Рады, что спектакль удался", - мягко улыбаясь, комментирует фамусовского вида джентльмен из первых рядов.
Актеры и зрители покидают зал. Но карета остается.
Павел Святенков
Fitzroy Magazine
Сразу скажу, режиссеру Алексею БОРОДИНУ удалось удивить. В его прочтении "Горе от ума" обрело глубину Марианской впадины. Мы привыкли думать, что Фамусов - тупой консерватор и резонер, Молчалин - услужливый карьерист, Чацкий - трибун и голос просвещения. Как бы не так.
Со школьной скамьи я задавался вопросом, что такого нашла Софья в Молчалине? Неужели юной леди из хорошей семьи нравился услужливый и прилизанный молодой человек, готовый "угождать всем людям без изъятья"? Но в исполнении Даниила ШПЕРЛИНГА Молчалин стал другим. Он стал классическим "плохим парнем", за услужливостью которого таится идеология. Сознательный подонок - о, это образ! Герой Шперлинга не туп и не угодлив. Нет, он умный и сознательный гад. Молчалин - достойный соперник Чацкого, быть может, даже превосходящий его. А что нашла в нем Софья? "Плохие парни" - лучшие друзья девушек. Превосходное перевертывание классического школьного образа.
А Фамусов… Мне казалось сначала, что "Горе от ума" будет спектаклем о судьбе Фамусова. Исполняющий эту роль Алексей ВЕЕЛКИН играет почтенного отца семейства. Тупой консерватор? Нет, пожалуй - сам Чацкий в зрелые годы. Выросший в чинах, остепенившийся и сознательно увлекшийся бытом. В школе говорят, что Фамусову ничего не нужно, кроме чтения календарей да посещения светских мероприятий - крестин, похорон, еще и свадеб. Но на сцене я вижу человека, который отдается этому ритуалу с рвением японского императора, которому Конституция вменяет в обязанность "осуществление церемониала". Что делать? - спрашивал Розанов. Как что делать - летом варить варенья, зимой его есть, - отвечал философ. Фамусов - "отец семейства" в римском смысле слова. Бытовой ритуал - это и есть то, для чего существует семья. А семья - сверхценность. Она выше консерватизма, выше резонерства, выше тупости, московских бабушек. Забота о ближних, поддержание семейного очага, забота о замужестве и счастье "взрослой дочери" - все это делает образ Фамусова не тупым, а трогательным.
Наконец, Чацкий. С ним еще сложнее. На Максиме КЕРИНЕ лежит тяжкий груз - произнесение обличительных монологов Чацкого. Их много, на них держится спектакль. Трудно хоть на шаг отступить от запрограммированной роли. Но и Чацкий в спектакле Бородина не тот, кем кажется. Принято считать, что это просто небогатый, не служащий, романтически настроенный дворянин.
Александр Пушкин писал: "В комедии "Горе от ума" кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями.
Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека - с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми".
Позволю себе поправить "солнце русской поэзии". Молчалин говорит:
Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,
Из Петербурга воротясь,
С министрами про вашу связь,
Потом разрыв.
Вот она, тайна Чацкого. Он упал с вершин власти. Представим, что Чацкий - не глуп. Представим, что это изгнанник, наподобие Сперанского. Великого реформатора тоже сослали в глушь, под надзор. Как бы он вел себя, будь свободнее от опеки? Да так же, как Чацкий! Язвил бы, проповедовал просвещение и обличал нравы.
Школьнику-читателю кажется, что Чацкий взирает на московское общество снизу вверх. Богатые, знатные, чиновные московские "бояре" недосягаемы для этого "без пяти минут разночинца" с то ли 300, то ли 400 крепостных душ. Но код Чацкого не в этом. Это человек круга Грибоедова, значит и Пушкина. А если Пушкина - значит и Жуковского. А последний был воспитателем будущего Александра Второго, близким другом царской семьи.
Если сослать Чацкого "в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов", если снизить и исказить его образ, то получится Хлестаков. Чацкий имел связи с министрами. Хлестаков про них только врал. Но если поднять Чацкого вверх, ко двору, то получится, быть может, сам Грибоедов. Грибоедов - и есть Чацкий в его наивысшем развитии. В исполнении Максима Керина Чацкого, выражаясь современным сленгом, "прет", он язвит и разит молниями своего остроумия окружающих. Но это лишь потому, что он в социальном смысле спустился слишком низко. На балу московским бабушкам ему и впрямь не о чем говорить.
Отдельно хочется отметить, что "Горе от ума" звучит как актуальный памфлет. Авторам спектакля удалось избежать пошлости и прямых политических намеков. Никто не пародирует Ленина, не пытается говорить в стиле Жириновского, изображать акцент Сталина.
Но зал взрывается аплодисментами, когда Чацкий произносит:
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве,
Написано 200 лет назад - а как будто вчера. Зритель видит в "Горе от ума" массу намеков на текущие события. Но тем хуже для событий - со сцены ведь звучит канонический текст, вечно юная сатира нравов "времен очаковских и покоренья Крыма".
Но стержень, вокруг которого вертится действие - это не сатира. Это, пожалуй, карета. Отличная находка народного художника России Станислава БЕНЕДИКТОВА, в фирменном стиле сделавшего декорации частью спектакля, столь же важной и соразмерной, как актерская игра.
Все знают, что Чацкому в конце пьесы должны подать карету. Так вот, она на сцене с самого начала. Когда я увидел ее, подумал, что она подобна знаменитому чеховскому ружью, которое висит на стене, но должно выстрелить в последнем акте.
Карета - не только ружье. Это портал, через который появляются на сцене герои фамусовского бала. Здесь, конечно, вспоминается камин на балу Воланда из "Мастера и Маргариты". Герои выходят из кареты, а потом покидают сцену - опять заходя в карету.
Пространство расширяется - кажется, будто каретой является вся сцена, весь зрительный зал, весь мир. Покинуть ее не так-то просто. Да и возможно ли человеку?
Да, карета - отличная метафора. Карета как жизнь, как судьба, как рок. Она становится еще одним участником пьесы. От нее ожидаешь смертельного выстрела в сердце Чацкого. Но карета безмолвствует, просто ждет, как могила. Ты можешь уйти от Софьи, от Фамусова, от московских бабушек. Ты можешь плюнуть в Молчалина. Но сможешь ли ты не заказать карету? Молчишь, читатель…
Чацкий смог. Авторы избежали ожидавшейся банальности - герой не садится в карету. Он просто уходит по белой лестнице вверх. А внизу, у кареты, у разбитого корыта, остаются Фамусов и Софья.
Спектакль завершается, долго не смолкают аплодисменты. Когда же зрители начинают расходиться, из-за сцены раздается ликующий клич артистов. "Рады, что спектакль удался", - мягко улыбаясь, комментирует фамусовского вида джентльмен из первых рядов.
Актеры и зрители покидают зал. Но карета остается.
Павел Святенков
Fitzroy Magazine