Петр КРАСИЛОВ: "Мы превратим бондовскую историю в фееричный буфф"
14 и 15 октября на сцене Российского академического Молодежного театра состоится премьера спектакля "Демократия". Одну из главных ролей - спецагента Гюнтера Гийома - исполняет Петр Красилов. Накануне премьеры артист рассказал, как пьеса о политиках превратилась в буфф, зачем шпиону нужно жениться на Родине и почему театр - это всегда история про людей.
- Спектакль "Демократия" рассказывает о событиях 40-летней давности. Политический скандал, когда офицер Национальной народной армии ГДР Гюнтер Гийом, несколько лет служивший советником канцлера Германии Вилли Брандта, был разоблачен. Сейчас эта когда-то резонансная история не на слуху. Как вы готовились к роли? Изучали ли исторические документы и хроники?
- Начну издалека. За несколько минут до начала спектакля ко мне подошел наш худрук, режиссер Алексей Владимирович Бородин и говорит: "Петя, я бы хотел, чтобы ты играл в моей новой постановке." - "Хорошо, дайте сценарий почитать". А он: "Не надо ничего читать, это интересная шпионская история. Это как Джеймс Бонд, агент 007". И я согласился. Как тут откажешься, это ведь Бонд, экшен, пиф-паф!
Прошел примерно месяц. Я так и оставался в неведении: пьесы на русском языке нет, интернетом не воспользуешься, да и немецкий у меня хромает - только Auf Wiedersehen! Потом пришел вместе с коллегами на читку. И вот начинаем читать и понимаем, что вообще ничего не понимаем. Потому что, когда политики говорят на своем языке, мы чувствуем только одно: нас обманывают! Это я сейчас очень мягко сказал. Нас обманывают и открыто смеются. Успокаивает лишь то, что люди, которые говорят эти слова, сами понимают, что участвуют в каком-то балагане, вертепе.
Название "Демократия" - не одно слово, а два: Demos и Cratos: власть и народ. Отдельно власть и отдельно, где-то там, вдалеке, народ. И никакой шпионской бондовской истории, на которую я купился, в помине нет. Пришлось изучать, кто такой Гюнтер Гийом, Вилли Брандт. Кстати, полезно для самообразования. Но по форме спектакль вовсе не политический-исторический. Действие начинается 21 октября 1969-го, когда Вилли Брандт становится канцлером Германии. А заканчивается, когда рушится Берлинская стена - в 1989 году, мы охватываем 20 лет.
- Документального театра зритель не увидит?
- Нет. Мы бы хотели, чтобы у нас получился фееричный буфф. Потому что если беседовать со зрителем политическим языком, мы вместе уснем на первых трех минутах. Нужна яркая, резкая форма, при этом здесь невозможен фарс ради фарса. Люди должны понимать, о чем идет речь, над чем артисты иронизируют, шутят. А шутим мы над собой. Таким образом, получается пьеса о человеческих взаимоотношениях.
Почему это не детектив и не стандартная шпионская история? Потому что с самого начала зритель знает: вот - шпион, а вот - канцлер. Интриги нет. Внимание переключается на психологический аспект, на характеры, на движение ума, на то, как Запад играет с Востоком.
Мой герой - Гюнтер Гийом - сам себя сдал. Он настолько уважал Вилли Брандта, любил его, что в конце концов решил прекратить шпионаж. Они четыре года постоянно находились рядом: Брандт разрабатывал планы, а всю черновую работу делал за него помощник. Словно человек и его тень.
И Гийом признался, чтобы ему не было настолько больно. Ему дали возможность сбежать, а он не стал. Правда, он вряд ли предполагал, что отсидит шесть лет, заболеет раком, семья от него отвернется...
- Насколько пьеса актуальна сегодня?
- Сейчас снова практически на каждой кухне говорят о том, что такое демократия. Нужна она или не нужна. Мы не утверждаем: демократия - это хорошо или плохо, наоборот, даем возможность подумать. Нравится такой вариант демократии - пожалуйста! Шенген никто не отменял.
- Вы сами следите за политикой, за современными шпионскими историями? За Сноуденом?
- Вообще нет. Меня, тьфу-тьфу, политика пока не коснулась. Не могу сказать, кто я - консерватор, республиканец. Уверен в одном: простой человек никогда не узнает правду. Он услышит только то, что ему хотят сказать. Хорошо, когда человек умный, умеет фильтровать и обеспечивать собственную защиту от вранья. Надо выбрать, кому ты веришь, и жить спокойно.
- Вам как артисту интереснее играть вымышленного персонажа или героя, у которого есть реальный исторический прототип?
- Не имеет никакого значения. Ты артист, ты играешь привидение, лягушку-квакушку, табурет, и всех наделяешь эмоциями. Мне нравится театр, потому что здесь всегда живая эмоция. Искусственную мгновенно чувствует зритель.
- Кино в этом плане выигрывает?
- В кино свои секреты. Там тоже нужно быть наполненным - крупный план выдает. Если пустой глаз - все пропало. А в театре надо добиться, чтобы тебе поверили. Ты должен быть правдив, эмоционален, остр, мощен, чтобы тебе все поверили и начали сочувствовать. В кино есть музыка, оператор… Герой может вообще ничего не говорить, за него все сделает камера и гениальные руки оператора. Я стараюсь играть честно, поэтому для меня все персонажи реальны.
- Профессии шпиона и актера во многом схожи. Вы согласны?
- Шпион должен быть гениальным артистом.
- А если бы вы были спецагентом, довели бы задание до конца?
- Шпион - человек, у которого нет ни семьи, ни личной жизни. Он женат только на Родине. Шпион самозабвенно любит свое Отечество и не может ни при каких обстоятельствах ему изменить. Чтобы быть агентом, нельзя ни в чем сомневаться, а я личность сомневающаяся, мятущаяся. Слава Богу, профессия позволяет много путешествовать, видеть другие страны, города. Во всем мире огромное количество прекрасных людей и огромное количество не самых прекрасных. Нет таких стран, где только плюсы. Поэтому мне бы свою Родину сдавать не хотелось. Я ее люблю.
- Любая политическая пьеса изначально провокативна и сопряжена со скандалом. Вы осознаете, что часть зрителей клюнет именно на такую наживку?
- Если человек хочет увидеть, как мы восхваляем или ругаем правительство, он будет глубоко разочарован. Люди в этой пьесе намного важнее политических дрязг. Ее написал Майкл Фрейн, который всю жизнь создавал комедии. Когда я узнал, что это его вещь, сначала не поверил: "Миша, что с тобой?" Но потом подумал, раз это написал человек, набивший руку на крепких комедиях, то и к этому произведению нельзя относиться ультрасерьезно.
- У Борхеса есть фраза, что идеальный актер - тот, у которого нет собственного "я". Он внутренне пуст, потому что так проще проживать всевозможные роли. Вы с этим согласны?
- Нет. У Борхеса своя точка зрения, у меня - своя. Актер должен верить, как ребенок, не просто в предлагаемые обстоятельства, а в то, что он может быть тем или иным. Иногда надо отстранить себя от персонажа, но и в эти моменты нужно улавливать, как реагируешь на человека и на сложившуюся ситуацию. Актер многолик, а не пуст. Чем меньше человек знает, тем он скуднее, но чем больше он открыт, тем больше он может познать, почувствовать.
Есть интеллектуальные актеры, а есть эмоциональные. Я не могу сказать, что я суперинтеллектуален, мне учиться и учиться, сколько еще книг не прочитано... Но я открыт и, если мне не хватает знаний, могу подкрепить их своей эмоцией.
- Вас узнали благодаря сериалам. Если бы здесь не было финансовой составляющей, вы бы соглашались в них сниматься, вам это интересно?
- Убираем коммерческую составляющую по одной простой причине. Когда она есть - это прекрасно. Человечество поставлено в условия, когда выжить может только тот, у кого есть деньги на еду. Это не я поставил такие условия, а совсем другие люди, причем давным-давно. Я не снимался в сериалах только ради денежного эквивалента. До "Бедной Насти" и "Не родись красивой" у меня не было опыта. Случайно попал на пробы, и меня выбрали. Почему бы не заниматься своей профессией? Это тоже практика. Да, ты пришел в сериал заработать, но это не значит, что можно быть бездарным. Актер не имеет права играть плохо. Зритель не виноват, что сценарий такой. Сделайте так, чтобы недостатки сюжета и отсутствие режиссера компенсировались талантом актера.
- После "Не родись красивой" у вас были серьезные театральные и киноработы. Зрители знают вас другого или по-прежнему узнают как Романа Малиновского?
- Есть пласт населения, которому нравится князь Репнин, а есть, которому люб Роман Малиновский. Но самое приятное - приезжать с гастролями в какой-нибудь город нашей необъятной Родины и быть узнанным по театру. Однажды, еще до моих первых съемок, когда вышел спектакль "Эраст Фандорин", я бродил по Александровскому саду, и ко мне подошла пожилая пара, чтобы сказать спасибо за роль. Вот это самое ценное. Я же думал, нас, театральных, не запоминают.
Но мне даже нравится, когда меня узнают по "Не родись красивой" - я помню, как фильм делался. 99 процентов - ежесекундная импровизация. У нас были великолепные режиссеры. Они провоцировали на постоянное творчество, поэтому у всех актеров горели глаза. Бывало такое: "Ребята, сегодня эту серию будут показывать, а мы же еще не досняли!" - "Как не досняли?" - "Да, там еще две сцены"… Ааа... За минуты снимали, сразу в монтаж - и на телевидение. Сериалы учат мобилизоваться в мгновение. Мне это помогает в театре: я два раза прочту текст и знаю его наизусть. Но если в сериале ты слова произнес и можешь сразу забыть, то в театре они закрепляются твоей физикой, их запоминает тело.
- Вам в театре комфортнее, чем на съемочной площадке?
- Пока да. Не могу сказать, что мне предлагали нечто великолепное в кинематографе, чтобы я забросил театр и всего себя отдал новому проекту. Любое искусство может заниматься и просветительской деятельностью, и менять мир к лучшему. Но к этому надо относиться аккуратно, можно сделать хорошо, а можно - навредить. Нельзя творить исключительно ради провокации и эпатажа. Ты никаких бонусов не получишь, а вот как твое дело отразится на людях, которые окажутся по соседству?
- Значит, вы не приверженец богомоловского театра?
- Я просто его не понимаю. Это не мое. У каждого театра есть свой зритель. Конечно, хочется, чтобы своих было как можно больше, чтобы можно было делиться, отдавать людям свою энергию, а взамен получать их любовь.